фик

[nan-says]

Аналитика есть, арт есть, а вот и кое-что на текстовый левел: по "Румянам и мечу" я еще и фик сочинила. Не знаю; он какоридж - а я люблю фики минималистичные, которые выезжают на каноне. Но тем не менее.
Про сериал я боюсь даже проверять, есть ли фандом, у меня слишком много чувств, а вот по соседней осине подолбить клювом приятно.

джен G 1.7К слов

　　Кагу сидела на крыльце княжеского дома, перечитывала седьмую тетрадь «Повести о великом мире» и ждала плохих вестей. Ее лучший друг Камэнодзё, владелец книжки, был далеко, она даже не знала, где. Два месяца назад его отца вызвали в столицу края, обвинили в измене и казнили, приговор был вынесен и Камэнодзё, но ему помогли бежать. Теперь взрослые, и Кагу вместе с ними, каждый день боялись услышать, что он пойман и убит.
　　– Княжна, – сказала служанка, – вас хочет видеть Оно Масацугу.
　　Кагу выпрямилась и прижала к себе книжку. Вот кто будет рад принести дурные вести – сын доносчика.
　　Масацугу подошел, сел напротив и почтительно поклонился:
　　– Ваша светлость.
　　Старый князь, дед Кагу, в свое время пригласил его отца на службу, чтобы тот защищал интересы княжества перед владыкой края. Советник сумел себя поставить при дворе; когда стало ясно, что интересы у него свои собственные, было поздно.
　　– Что вы хотите?
　　– Просить об одолжении, если позволите.
　　Лицо сразу выдавало чужака – узкое, как у статуй лисиц перед храмом, с таким же прищуром. Камэнодзё и Кагу, местные уроженцы, были большеглазыми и круглолицыми.
　　Тот, кто женится на Кагу, станет наследником княжества. Это должен был быть Камэнодзё, если не в этом году, когда им обоим исполнилось десять, то в следующем. Но теперь Масацугу, шестнадцатилетний и холостой, получил все возможности ею интересоваться.
　　– Я слушаю, – сказала Кагу слишком резко.
　　– Разрешите мне стать вашим учеником.
　　– Что?
　　– Приобщиться хотя бы отчасти к вашему дару.
　　Дар видеть черные тучи и всякие странные вещи там, где их нет. Иногда после этого происходило что-нибудь плохое. В шесть лет Кагу прославилась на все княжество: предсказала наводнение и спасла крестьян, но пока это было единственным ее чудом. Может быть, и не чудом, а просто случайно совпало.
　　Она уставилась в непроницаемые лисьи глаза.
　　– Врачи говорят моей матери, что это избыток воображения и все пройдет, когда я вырасту.
　　– Значит, надо спешить, пока не прошло. Как замечательно вы предвидели недавние события, – продолжал Масацугу. – Среди зимней засухи сказали, что будет дождь.
　　– А дождя не было.
　　– Потому что в виде тучи вам явилась гибель вашего дяди и опасность для Камэнодзё. Вы даже верно указали, откуда приближается угроза.
　　Кагу растерялась. Она до сих пор спрашивала себя, почему не сумела ничего предотвратить или хотя бы почувствовать, почему вместо близкой беды увидела глупость, которая даже не сбылась – а Масацугу, получается, уже тогда понимал, что это за туча? Вот зачем он так подробно спрашивал, просил показать пальцем в безоблачное небо. Он знал о доносе.
　　Никто не сомневался, что Кагу ненавидит его с такой же силой, с какой взрослые боялись и ненавидели его отца. Камэнодзё, кстати, обоих терпеть не мог. Ей было совестно не находить в себе достаточно гнева, но по-настоящему неприятен для нее был не сам Масацугу, а кое-что с ним связанное.
　　– Тогда скажите, откуда у вас летающая рыба.
　　– Рыба, ваша светлость?
　　– Да, длинная, похожая на туман. Плавает за вами по воздуху.
　　Масацугу моргнул и опасливо огляделся:
　　– Она здесь?
　　– Сейчас посмотрю.
　　Кагу отложила книжку, нашарила сандалии на каменной ступеньке и спрыгнула в сад. Гнусная рыба, конечно, была тут как тут, кружила по небу между крышами, словно по квадратному пруду. Сквозь нее просвечивала рябь облаков, настоящих.
　　Масацугу постоял на крыльце, вытянув шею, ничего не увидел и снова уселся.
　　– Что ж, с этого вполне можно начать, – сказал он, достал из-за пазухи тетрадь и снял с пояса чернильницу. – Скажите, такие рыбы есть у всех?
　　– Нет, только у вас.
　　– Давно?
　　– С тех пор, как вы приехали из города.
　　– С моего совершеннолетия, – оживился Масацугу. – Поскольку я старший сын, это что-нибудь от предков, у нас было кому завещать интересные вещи. Оно-но Такамура, как известно, еще при жизни заседал в адском суде. Конечно, мы боковая ветвь боковой ветви, но я могу перечислить родословную за все шестьсот лет от него до себя.
　　– Чтобы доказать родство, когда придет время перед ним отвечать?
　　Масацугу засмеялся:
　　– Все суды несправедливы, но приятно думать, что хотя бы один пристрастен в нашу пользу.
　　Кагу вернулась на крыльцо и стала смотреть, как он пишет. Вдруг он протянул ей тетрадь:
　　– Ваша светлость, не соблаговолите нарисовать мне эту рыбу?
　　– Нет.
　　– Тогда скажите, если получится похоже.
　　Он принялся рисовать разных рыб наугад. Кагу молчала, но когда очередная завитушка получилась той самой формы, невольно ахнула вполголоса.
　　– Отлично, – Масацугу обвел похожий набросок в кружок, а остальные зачеркнул.
　　Его глаза блестели от жадности. Неужели он не притворялся и явленный Кагу невидимый мир привлекал его больше, чем она сама и княжеский титул? Кагу снова выглянула в сад и задумалась, чем ей, собственно, так не угодила рыба и откуда взялась уверенность, что в этом небе ей не место.
　　Словно поймав ее взгляд, рыба развернулась в воздухе и юркнула за крыши.
　　– Улетела, – сказала Кагу.
　　– Можете показать, в какую сторону?
　　– Она всегда прячется от меня за рекой. Наверно, живет где-то там.
　　– В таком случае почтительно предлагаю ее выследить, – Масацугу убрал тетрадь и чернильницу и вскочил. – Если она моя, мне следует знать, где ее гнездо.
　　– Господин советник, а я думала, вам уже не по возрасту бегать за воображаемыми рыбами.
　　Масацугу прикусил губу. Кагу знала, что он гордится своей солидностью.
　　Но тут ей пришло в голову, что прогулка – повод улизнуть от матери и от лекарств, которыми та захочет ее пичкать перед обедом. Снадобья, одно противнее другого, все равно не помогали, Кагу плохо росла и оставалась щуплой и бледной. Что хуже, микстуры или Масацугу? Раньше можно было увязаться с Камэнодзё в аббатство и сидеть с ним на уроках, а теперь из дома не с кем стало выбраться.
　　Кагу царственно кивнула:
　　– Пойдемте.
　　Масацугу, видимо, правда не хотел показаться смешным, у ворот он отпустил слугу, и к реке они направились вдвоем.
　　Он придерживал шаг, чтобы ей не приходилось бежать, а она поглядывала снизу вверх и завидовала. Вот у кого легкая жизнь. Друзей он не терял, потому что не заводил. Врагов не боялся – зачем с ними церемониться, когда ты из ловкого племени, на которое нет управы даже в аду. Ему не являлись тучи в ясном небе, люди не осаждали просьбами защитить ото всех бед, а беды не заставали врасплох.
　　– Кстати, китайские астрологи учат, что возле рек наш мир сходится с загробным, – заметил он, поднимаясь на мост. – Если ваши знамения исходят оттуда, они должны являться на мостах чаще и ярче всего.
　　Так и было.
　　– Вот она.
　　Рыба вынырнула из неба, сделала круг и исчезла впереди, возле аббатства.
　　– Опять куда-то спряталась.
　　– В священный колодец? – спросил Масацугу.
　　Кагу удивилась:
　　– Вам видно?
　　– Предположил по направлению вашего взгляда.
　　Встречные крестьяне и торговцы тоже заметили, что она куда-то смотрит. Обычно поднялся бы шум, ей пришлось бы отбиваться от восторгов и подношений, но никто не осмелился подойти, когда рядом Масацугу. Она подумала, что Камэнодзё не мог ее так защитить, и почувствовала обиду, а не благодарность.
　　За рекой в рисовых полях стояла вода, и казалось, что межи висят в воздухе. Кагу однажды упала в такое поле, в воду и грязь, испугавшись отражения нездешних облаков, но сейчас небо было светлым.
　　Священный колодец, к которому они направились, со своей оградой напоминал остров среди полей. Раньше он относился к храму, но когда построили аббатство, оказался снаружи. По легенде там когда-то нашли предка княжеского рода, и в память об этом были посажены два лимонных дерева. Для Кагу они выглядели черными, с бесцветными горькими плодами. Ей всегда казалось, что деревья чего-то от нее хотят, и она приходила сюда часто, как по обязанности. В колодец она не смотрела, а Камэнодзё заглядывал, даже кидал камешки и рассказал, что там не бывает воды.
　　– Рыба не появилась? – спросил Масацугу. Он прошелся вокруг колодца, остановился, еще что-то записал, не замечая, как странно сгущается воздух. – Не удивлюсь, если она внутри. Говорят, что Такамура в столице спускался в ад через колодец, который до сих пор можно видеть в Храме шести путей. Тогда получится, что ваши деревья охраняют вход туда же, а поскольку вас назвали в честь их невянущей листвы...
　　Он заглянул в колодец и застыл на полуслове. Вместо этого неожиданно для себя заговорила Кагу:
　　– Боковая ветвь боковой ветви, как трава, которая ползет по камню и пускает корни из побегов, где только сможет зацепиться. Но не здесь. Эту землю не удастся отнять ни хитростью, ни силой.
　　Кагу слушала свои слова в смятении. Она никогда не рассуждала вслед за взрослыми о государственных делах, не повторяла услышанного, да у нее и не было этих чувств. Сейчас даже старый князь, любитель резких выражений, заткнул бы ей рот. Никто не говорит такие вещи в лицо сыну самого опасного человека в княжестве.
　　Между тем ее голос продолжал звучать:
　　– Вниз по течению отсюда есть отмель, место казни. Преступников всегда казнят у реки, чтобы вода унесла душу прочь и ничего не осталось.
　　Тетрадь и кисть выскользнули из рук Масацугу в колодец – Кагу вздрогнула от шороха и стука, а он не шевельнулся, словно не заметил. Она хотела его окликнуть и не могла. Священные деревья шелестели черными листьями.
　　Тут у стены аббатства показалась фигура в рясе: знакомый монах шел к пруду за лотосовыми корнями.
　　– Брат Котэн! – воскликнула Кагу, замахала ему, и наваждение исчезло.
　　Масацугу выпрямился, отступил на несколько шагов, ощупал бока и взглянул на свои пальцы. Он тяжело дышал, на его лице выступили капли пота.
　　Монах не спеша подошел и поздоровался:
　　– Княжна, ты давно у нас не показывалась. Господин советник.
　　– Мы уронили тетрадь в колодец, – сказала Кагу.
　　Тот посмотрел внутрь:
　　– Не видно, чтобы достать. Надеюсь, в ней не было ничего важного. Я давно подозреваю, что где-то на дне есть трещина в скалах, поэтому и вода не скапливается даже в сезон дождей.
　　– Трещина прямо на тот свет?
　　– Не исключено.
　　Кагу поспешила с ним раскланяться, пока еще что-нибудь не произошло. Масацугу молчал и казался оглушенным. Когда вышли к мосту, он остановился и попросил:
　　– Давайте немного отдохнем.
　　В стороне от дороги лежали камни, оставшиеся еще от строительства аббатства. Какой-то коробейник расположился там перекусить. Если бы Кагу была одна, он стал бы совать ей угощение и кланяться, как перед алтарем, но при виде ее спутника собрал вещи и ретировался. Масацугу тяжело сел, Кагу устроилась рядом.
　　– Что вы видели? – спросила она.
　　– Смерть, которую вы мне предсказали. Вы и ваши боги, – он закрыл глаза и беззвучно засмеялся.
　　Кагу испугалась, не сошел ли он с ума, но потом вспомнила урок верховой езды прошлым летом: конь понес, а она, слишком легкая, ничего не могла сделать. Когда ее ссадили на землю, у нее подгибались ноги, и дед велел смеяться, чтобы страх отпустил.
　　Вдалеке было видно ту самую отмель. Там много лет никого не казнили, а столб, к которому привязывали, чтобы заколоть копьями, сгнил. Кто-то из советников на днях говорил вполголоса, что для мерзавцев, плетущих интриги за спиной у князя, пора вкопать новый. Это были бессильные, пустые разговоры, но мало ли, как завтра сложится судьба княжества и всего края.
　　Рыба опять появилась и висела над рекой, развернувшись против ветра, словно против течения.
　　– Ваша светлость, – неожиданно сказал Масацугу, – сегодняшний опыт был очень удачным.
　　Кагу обернулась. На нее опять смотрела лисья маска, и даже с чем-то вроде торжества.
　　– Я верно угадал природу вашего дара. Если вы согласитесь продолжать, я надеюсь понять его чуть лучше.
　　– Продолжать? Вам не страшно?
　　– Вас я и раньше боялся, а насчет моего будущего, – Масацугу сощурился еще сильнее, – мне кажется, что оно нескоро. С этого вполне можно начать.
　
　
Fix-it fic. Пофиксить этих двоих до обидного просто, главное поймать их рано, иначе он посватается, а она по вдохновению богов местности сбежит в монастырь.
Собрано из более-менее канонных деталей, рыба канон, туча канон, колодец слегка драматизирован, на самом деле Масацугу при жизни не имел мистического опыта. Природу своих способностей княжна поняла к концу книги самостоятельно.